В феврале 2000 г., перед началом клинической медэкспертизы, в больнице института нетрадиционной медицины (Красный Хутор, Киев), нам, десяти кандидатам в целители, объявили условия проверки: медикаментозное лечение не отменяется; когда заходит врач в палату, целитель обязан прервать свой сеанс и удалиться; забыть о медицинских терминах и выражаться простыми словами; мы не имеем права вмешиваться в официальный лечебный процесс, даже если он, по нашему мнению, ведёт к летальному исходу; мы также не имеем права отменять назначения врача; рекомендовать свои рецепты; делать свою диагностику и т.д.

На наш вопрос: «Как же определить, кто вылечил больного, мы или лекарства?», был получен всё ставящий на свои места ответ: «Не ваше дело. Вы лечите. А мы посмотрим, целители вы или просто так...».

После такого к нам отношения, мы должны были сами ходить по палатам предлагая больным свою помощь и набрав десять больных добровольцев, за 14 календарных дней обязаны были исцелить восьмерых. Если исцелил семь – не прошёл проверку. Может кто подумает, что для такой проверки, наверное, подбираются самые лёгкие заболевания? Нет. Любые. Например, мне достались шесть больных с двухсторонним воспалением лёгких. Один из них был 85-летний полковник медицинской службы в отставке, 1915 года рождения. Он согласился на биоэнерголечение только потому, что ничего не знал о целительстве. «Я был на всех войнах, на всех фронтах. Знаю все медицинские профессии. Но о целителях слышу впервые», – сказал он. «Я два месяца лежу в этой больнице, а кашель всё не проходит. Думаю, что отсюда меня уже вынесут ногами вперёд. Ты, что сынок и вправду думаешь, что можешь меня вылечить?» – спросил он без веры в голосе. «Да, – ответил я. – Через 4 дня будете дома». «Не может такого быть», – не поверил полковник.

Через два дня он перестал кашлять, а ещё через два – почувствовал себя совсем здоровым. Он не ходил, а бегал за мной следом, мешал мне работать и всё никак не мог успокоиться. «Скажи сынок, а если бы, такие как Вы, были на фронте, в госпиталях, Вы могли бы лечить гангрену?» «Да, за 2-3 дня», – ответил я. Он заплакал. «Если бы кто знал, сколько у меня на глазах умерло бойцов от этой напасти. А я и не знал, что их можно было спасти. Почему же о вас, целителях, люди ничего не знали раньше? Почему я, ещё три дня назад, в душе смеялся над тобой?!» «Хороший вопрос. Но я не буду на него отвечать. Вы уже сами всё поняли. Мы или признаем всё то, что раньше сжигали на кострах невежества, или опять погрязнем в невежестве».

Шестой была старушка 72-х лет. Я лечил в коридоре очередного больного и невольно подслушал её разговор с её подружкой: «Ты принесла 40 гривень?» «Нет, только 25». «Но мне же не хватит на лекарство! Нужно 40 гривень», – возмущалась старушка. «Да нет у меня больше!» – отвечала та. – «Последние принесла». Я перебил их начинающуюся ссору и предложил свою помощь, бесплатно. Старушка с радостью согласилась: «А как ты меня будешь лечить?» «Руками» – ответил я. Она растерялась: «Как это?» Я положил свои руки ей на грудь и спину – «Вот так». «И что, это поможет?» – кашляя сильнее обычного (под биоэнергетическим воздействием болезнь кратковременно может обостриться) спросила она. «Конечно. Через 3-4 дня будете здоровой». Старушка не поверила, но на моё лечение согласилась. Прошло три дня. На четвёртый день я подошёл, как обычно к старушке, полечить её и обомлел. Она встретила меня бранью: «Ты что же это наделал»? У меня даже сердце ёкнуло: «Что случилось»? – с трудом проговорил я, думая, что старушке стало совсем худо. «Как, что случилось? У меня же температура и кашель прошли»! «Фуф – выдохнул я.– Это что – плохо?» «Конечно, хорошо, но не так же быстро, – возмущалась старушка. – Я думала тут … поесть от души (я сам удивлялся, что в этой больнице хорошо кормили: и отбивные, и настоящий бульон, и куриная ножка). Что я могла поесть на свои 180 гр., пенсии? А тут … я с таким трудом напросилась в эту больницу, чтобы поесть, как следует. И где ты взялся на мою голову? Верни мне мою болезнь!» Я в сердцах посоветовал ей выйти на улицу, расстегнуть одежду на груди, побегать на морозе и постараться опять заболеть.

На следующий день старушка встретила меня с улыбкой и извинилась: «А ведь я вчера сгоряча два часа бегала по улице раздетая. Но чувствую себя ещё лучше. Спасибо тебе. Я поняла. Лучше быть голодной, но здоровой чем больной и сытой». Ещё через два дня её выписали из больницы, хотя я уговаривал врачей оставить её ещё на одну недельку … поесть от души.

Седьмая была с эксудативным плевритом туберкулёзного характера. Восьмая – с болью в левом подреберье, с медицинским диагнозом: хронический панкреатит и хронический холецистит. На самом деле боль давала онкогорошина толстого кишечника, определить или увидеть которую медицина, конечно же, не смогла. Я тоже не стал уточнять диагноз, а просто за шесть сеансов убрал и боли, и онкогорошину.

У девятой была мастопатия, её готовили к операции, и она уже заплатила за неё $250. Но тут её прихватил бронхиально-астматический криз (статус астматикус), с которым медицина две недели всё никак, не могла справиться. Больную дали мне, надсмехаясь, когда я приложил свои руки к её груди. Через четыре дня прошёл криз, и…мастопатия. Деньги за несостоявшуюся операцию врачам пришлось вернуть.

Ведущий хирург, который должен был делать операцию, пригласил меня в свой кабинет, поговорить. «Я всю жизнь учился, проходил практику в Армении, резал волосатые ж..ы, добился этой должности, веду истории болезней, статистику, научную работу, пишу диссертацию. Тут появляешься ты, приложил руки и…человек здоров. Выходит, я прожил свою жизнь, учился, практиковал и всё это зря? Глядя на то, что делаете Вы, конечно, задумаешься, а кому нужна медицина, терапия, хирургия, когда всё исправляется по мановению вашей руки? Да. Если со мной приключится беда, рак, вероятнее всего, теперь, я обращусь только к Вам за помощью. Но это будет завтра. А, что мне делать сегодня? Уходить из медицины?! Нет. Я лучше буду говорить всем, что вы – шарлатаны, благо их хватает среди вашего брата».